3 марта 1945 года, суббота
[с. 1—32]
Вчера
Военное положение
Центр тяжести боев на востоке снова находился в районе Нойштеттин — Руммельсбург, где передовые танковые силы противника продвигались вдоль шоссе Бублиц—Кёзлин и вдоль шоссе Бублиц—Шлаве на северо-запад и север, достигнув местности южнее Кёзлина и Шлаве. Нашим войскам, предпринявшим атаки из района Руммельсбурга, чтобы отрезать прорвавшиеся силы противника, удалось продвинуться, но они не смогли еще окончательно пробиться. С целью сорвать наши контратаки противник перешел в наступление севернее Шлохау и, устремившись на север, продвинулся здесь на несколько километров в направлении шоссе Руммельсбург—Бютов.
Второй центр тяжести боев находился в Восточной Пруссии, где советские атаки были опять отбиты. Немецкие войска, ведущие там в тяжелейших условиях круглосуточные бои, снова добились выдающихся результатов.
Что касается других участков фронта, то следует отметить два вражеских вклинения на глубину 10 километров между Рецем и Каллисом. В остальном положение не изменилось.
На Западном фронте противник на канадско-английском участке продвинулся на несколько километров в южном направлении и был здесь приостановлен на рубеже Зонсбек—Кефелар. На участке, где наступают американские войска, главные бои развертываются в районе Мёнхенгладбах — где противник пытается продвинуться дальше на северо-восток. Между Венло и Дюлькеном наши войска [70] заняли оборонительный рубеж направлением на север для отражения фланговых ударов. Американцы проникли в Мёнхенгладбах и Рейдт и теперь ведут бои с перешедшими в контрнаступление немецкими силами в районе между Рейдтом и Пейсом. Противник ведет артиллерийский обстрел Нёйса и Дюссельдорфа. На участке по реке Эрфт противник добился лишь местных успехов. Восточное Дюрена американцам удалось продвинуться дальше в направлении реки Эрфт. Кёльн также подвергается артиллерийскому обстрелу.
В районе Битбурга американцы добились лишь незначительных местных успехов. В районе южнее Трира им удалось в ходе продвижения в северном направлении достичь восточной окраины города Трир.
В пределы рейха вторглось около 1200 американских бомбардировщиков, совершивших налеты на Южную и Юго-западную Германию. Крупное соединение английской авиации совершило налеты на Западную Германию, нанеся удары по Мангейму, Людвигсхафену и району Дортмунда. Весь день на Среднем Рейне и в рейнско-вестфальском промышленном районе активно действовали истребители-бомбардировщики противника.
Из Италии вторглись 800 американских четырехмоторных бомбардировщиков, совершивших налет на Мосбирбаум; в качестве побочного объекта для бомбардировки был избран Марбург. Ночью противник предпринял беспокоящие налеты на Берлин и Эрфурт. Сведения о количестве сбитых самолетов еще не поступили.
Положение на западе становится все более угрожающим. В лагере противника снова предаются бурным восторгам. В то же время американский военный министр, например, вынужден откровенно признать чрезвычайно высокие потери американцев в теперешних операциях. Он заявил, что наши солдаты дрались как дикие фанатики и об ослаблении немецкого сопротивления пока вообще нельзя говорить. Было бы очень плохо, если бы на западе нам не удалось удержаться хотя бы на Рейне. Дальнейшее продвижение американцев опрокинуло бы наш военно-политический замысел. Мы переживаем теперь такую стадию этой гигантской битвы, на которой все перевернуто вверх дном и судьба рейха висит порой на волоске.
Прения в палате общин закончились. В заключительном [71] Иден еще раз обратился к так называемому австрийскому народу с призывом отделиться от германского рейха и снова лавировал в вопросе о Польше. Он упорно заявляет, что Люблинский комитет не признан англичанами, что представители этого комитета, нанесшие недавно визит в Лондон, произвели чрезвычайно неблагоприятное впечатление. В Ялте якобы были настроены против этого Люблинского комитета. Разумеется, в этой связи он не говорит о Сталине. В Лондоне очень рассержены из-за того, что Люблинский комитет бесцеремонно арестовывает сейчас членов семей лондонских поляков-эмигрантов; например, арестована жена премьера польского правительства в изгнании Арцишевского. Иден заявляет, что Англия хочет посоветоваться с США о том, какие ответные меры предпринять. Конечно, совершенно ничего не будет предпринято, так как Англия не в состоянии что-либо сделать. Речь теперь идет не о том, что Англия хочет, а о том, что она может; сделать же она больше ничего не может. Во всяком случае, прения в палате общин прошли так, что, когда Черчилль покидал палату, некоторые депутаты похлопали его по плечу. Со свойственной ему спесью он приказал оповестить весь мир об этом по радио через агентство Рейтер. Ему это нужно, так как его положение, несмотря на успешный для него исход голосования по вопросу о доверии, стало чрезвычайно щекотливым.
И в палате лордов ялтинские переговоры были подвергнуты основательной критике. Позиция в польском вопросе является наглядным примером английской доверчивости в международных делах. Теперь Черчиллю указывают, что вотум доверия, которого он добился, не означает выдачи ему карт-бланша на проведение раболепной политики в отношении Кремля. Но в данный момент все это кажется лишь болтовней по поводу самой проблемы. В настоящее время от Англии нельзя ожидать чего-либо в политическом отношении, и еще меньше этого можно ожидать от Соединенных Штатов.
Рузвельт выступил в конгрессе. Его речь — это набор фраз и повторение расплывчатых старых клише, из которых невозможно узнать что-либо конкретное о ялтинских решениях. Он говорил о будущем мире во всем мире, об Атлантической хартии, на которой он по-прежнему настаивает, утверждая, что перед союзными державами стоит задача прежде всего нокаутировать рейх и что только после этого они могут заняться другими проблемами, что этот [72] нокаутирующий удар нужно нанести с небольшими потерями, что для этого необходимо полное единство в их лагере, что достигнута четкая договоренность о координировании военных действий и что, как и раньше, Соединенные Штаты настаивают на безоговорочной капитуляции. Союзники будто бы не хотят причинить зла немецкому народу, но с нацизмом и милитаризмом должно быть покончено, тогда-де даже Германия будет иметь право на хорошую жизнь в общем содружестве с другими народами. Короче говоря, мы здесь имеем новый поток обольстительных фраз, который Рузвельт всегда извергает, когда стремится добиться политических успехов. Дело доходит прямо-таки до наглости, когда Рузвельт говорит о том, что он видел разрушения в Севастополе. Он, видите ли, пришел к заключению, что христианское благолепие и нацизм не могут существовать друг подле друга. Разумеется, он не упоминает об ужасных разрушениях, ежедневно производимых американской авиацией в неукрепленных и незащищенных немецких городах. Короче говоря, едва ли имеет смысл вообще останавливаться на этой речи Рузвельта. Она слишком лживая и наглая, чтобы с ней можно было полемизировать. Я теперь вообще считаю, что германская общественность должна несколько меньше заниматься речами иностранных государственных деятелей. Они ежедневно забрасывают мир новыми и новыми заявлениями, и полемизировать с ними — значит косвенно пропагандировать их. В заявлении Рузвельта интересно только то, что он говорит о затянувшейся войне с Японией. Он, следовательно, готовит американскую общественность к тому, что ей придется еще расплачиваться за его манию величия значительными жертвами.
